Серебряный призер Олимпийских игр по спортивной гимнастике в командном многоборье Ксения Афанасьева рассказывает о своих впечатлениях от прошедшего в Монпелье чемпионата Европы, где она выиграла две медали — золото в вольных упражнениях и бронзу в опорном прыжке.
Два года назад на чемпионате Европы-2013 Афанасьева после длительного перерыва вновь штурмовала личное многоборье. Вышла на брусья, уверенно сделала всю комбинацию, но в концовке гимнастку сорвало со снаряда. Большинство спортсменок выступают на специальных накладках, Афанасьева работала на голых руках – старая школа. Излив изрядную порцию слёз, она собралась с силами и выиграла тот чемпионат Европы в вольных упражнениях. Два месяца спустя Ксения стала чемпионкой домашней Универсиады в командном многоборье и в любимых вольных, а также ей покорилось абсолютное первенство — она увезла домой серебро. Но с тех пор на соревновательный помост Афанасьева не возвращалась. Вплоть до апрельского чемпионата Европы.
— Ксюша, победный чемпионат Европы-2013 и Универсиада в Казани — это еще недавно или уже давно?
— Ой, это уже совсем давно. В моей жизни с тех пор столько всего приключилось, что, кажется, уже вечность прошла. Я ведь сначала была уверена, что буду продолжать тренироваться, потом начала думать, что не смогу вырулить на прежний уровень. Это вообще был первый раз в моей карьере, чтобы я про себя подумала — нет, наверное, я не смогу. Это как раз в тот период, когда обострилась боль, когда были все эти бесконечные операции. А затем началось восстановление. Вы не представляете, как было тяжело. Тело в форму вообще никак не хотело приходить. Настроение почти всё время было дурацкое — один день подъём, а потом целую неделю жуткий спад... Наверное, пока была маленькая, все эти травмы переносила легче, а сейчас уже очень тяжело.
— Тяжело психологически прийти в зал и вновь подвергать организм тяжёлым нагрузкам?
— И психологически, и физически. Возраст дает о себе знать. Кому-то мои 23 года покажутся крохами, а для гимнастики это уже солидно.
— Когда вы начали полноценно тренироваться?
— Сложно сказать. На мартовский Кубок России я, казалось, ехала готовая. Но если первый день соревнований я ещё как-то отработала, то к финалу почувствовала, что поплыла — руки и ноги просто не толкали. И вот после России я так работала... На самом деле, я жуткая лентяйка. Но тут я и вольные каждый день делала, и прыжок прыгала, в общем, на все двести оборотов тренировалась. Получается, как раз после чемпионата России более-менее начала приходить в форму. И то — вроде бы каждый день я делала эти вольные, а приехала в Монпелье, и у меня началась паника: «А вдруг не смогу? Ну и что, что делала всё на тренировках, я ведь так давно не выступала, вдруг не получится?» Но вроде получилось.
— Соперницы сильно грозные были? В квалификации и в вольных, и на прыжке вы уступили швейцарке Джулии Штайнгрубер.
— Когда я в форме, на ковер выхожу с мыслью, что если свою программу сделаю, выиграю. Но тут мне действительно пришлось поволноваться. Кстати, вольные я готовила более сложные, но в Монпелье ковёр был такой... креативненький. Рисковать на нем не хотелось. На нем один раз упражнение сделаешь, а кажется, будто всю неделю пропрыгал. Даже передать не могу, как ноги после него болели. База у меня на вольных, может, и хорошая, но девочки сейчас такие прыжки прыгают, что я диву даюсь — я так точно не смогу. И при этом я не могу знать, что понравится судьям. Честно скажу, думала, что мне выиграть не дадут. Англичанка (Клаудия Фрэгапан) и швейцарка (Штайнгрубер) такую акробатику делают, что я была уверена — одна из них точно будет выше. Но моя победа дала понять: в вольных ценят, в том числе, хореографию, танец, а не только мощь.
— Об этом неоднократно говорила и Алия Мустафина. Особенно заметна разница ваших с Мустафиной программ и тех, что делает та же Штайнгрубер или американка Симона Байлз.
— Так причём я не против такой сложности, как делают соперницы. Но есть такой вид спорта — акробатика. Я считаю, что в вольных должна быть красивая хореография, сложные прыжки-повороты и акробатика на уровне. Поэтому я и рада, что судьи ценят все три этих компонента, а не делают акцент на одном из них. Хотя судили в Монпелье очень строго.
— Это общее мнение почти всех спортсменов и тренеров.
— Я вообще не помню, когда мне ставили такие низкие оценки на вольных. Когда увидела свои баллы за выступление в квалификации, вообще возмущена была. Но потом посмотрела соревнования и поняла, что одинаково жёстко оценивают всех. Увидела, что минимальная сбавка на вольных была 1,7 балла, это просто немыслимо! Я уж и так, и эдак сидела и считала за всех девочек и просто не понимала, где и за что им снимают баллы.
— Ксюша, а как с такой рваной и довольно непродолжительной подготовкой вам удалось привезти в Монпелье сложный прыжок 2,5 винта? Никто не ожидал от вас такой прыти.
— Я сама не ожидала. Когда приехала во Францию, начала рассчитывать, на что смогу претендовать, если прыгну свой прыжок. Если бы прыгала два винта, как прыгают англичанка, голландка и другие девочки, меня бы в призёры точно не пустили. Тогда и решила, что в очередной раз нужно идти ва-банк.
— Но ведь нельзя быть неготовой и просто прыгнуть 2,5 винта?
— Нельзя. Я его тренировала, но, честно говоря, на стандарт я его делала второй раз в жизни. Первый раз — на Универсиаде в Казани, второй раз — в Монпелье.
— !!!
— Так если бы я не рискнула, шансов бы вообще не было! Либо прыгну и выиграю бронзу, либо упаду и стану неважно какой, как и в случае, если вообще не рискну. Сейчас буду продолжать над ним работать, но на жёсткую опору пока не готова каждый день прыгать — ноги не позволяют.
— То есть травмы, которые вы столько времени пытались залечить, все еще беспокоят?
— Конечно, беспокоят. Это уже на всю жизнь, наверное. В тот момент, когда боль стала невыносимой, сделали операции. А сейчас боль терпимая. Тем более я выступаю только на Европе и на мире, здоровье и силы не разбазариваю. До чемпионата мира опять подлечу ногу, подкачку обязательно буду делать. Я вообще никогда раньше всем этим разминкам и подкачкам внимание не уделяла, а сейчас большой акцент на этом нужно делать. Но ничего, осталась финишная прямая до Олимпиады в Рио, нужно потерпеть...
— Продолжите работать только на двух снарядах?
— Меня уговаривают, причём довольно настойчиво, делать бревно (улыбается). Я люблю этот снаряд, мне его легче всего всегда было восстанавливать. Но я очень, прямо очень боюсь на нем выступать на соревнованиях. Поэтому старательно оттягивала время, но к чемпионату мира всё-таки, похоже, придётся делать его для командных соревнований.
— А про многоборье и соответственно «любимые» брусья можно забыть?
— Да уж, всё, хватит с меня (смеется). Брусья — это вообще не мой снаряд! Будем сейчас работать над качеством и стабильностью трёх других видов многоборья.
— Олимпиада в Рио станет для вас третьей в карьере. С одной стороны, должно быть поспокойнее — уже ведь все знаете, с другой, это фактически последний шанс завоевать личную медаль.
— Вот поэтому я стараюсь об Играх вообще не думать. У меня уже какая-то фобия есть. Дело в том, что я всегда больше работала на команду, только последние года два и за себя начала думать. И у меня сейчас прямо паника: столько тренируюсь, а личной медали у меня так и нет. Очень переживаю по этому поводу, потому и живу сегодняшним днём.
Мария Воробьёва
«Р-Спорт»
