Тульский теннисист Андрей Кузнецов рассказал о красавице-девушке, мытье туалетов в армии, любимой песне Киркорова и Федерере, который не напрягается на тренировках.
— Один из самых популярных запросов в поисковиках по вашему имени — «теннисист Андрей Кузнецов и Дарья Левченко». Стали медийной персоной благодаря девушке?
— Ха-ха, да не сказал бы. Иногда просто возникают забавные ситуации. Идем вдвоём, люди подходят фотографироваться. И непонятно к кому. Спрашиваем. Обычно человек сразу с обоими соглашается. Но вообще её всё-таки чаще узнают на улице — я менее популярный в этом плане.
— Не обидно, что и в «Инстаграме» меньше подписчиков?
— Даша говорит, что скоро обгоню — вопрос времени. До нашего знакомства я им и не пользовался. Завёл чуть больше года назад.
— Фанатки активизировались?
— Не у меня. Это ей в комментариях пишут: «Выходи за меня, на фиг тебе этот Кузнецов». С каких-то фейковых аккаунтов без публикаций. Мы просто смеёмся, в переписку с такими людьми не вступаем. Многих даже заблокировали — переходили черту.
— Вам предлагали свадьбу?
— Один раз в Шанхае. Какая-то китаянка. Ходила на все мои тренировки, матчи. И сделала плакат с предложением жениться на ней. Но вообще принято, чтобы мужчина первый проявлял инициативу. Это спасает.
— Как вы познакомились с девушкой?
— На дне рождении общего друга — молодого человека Сони Тартаковой. Собралась большая компания — там впервые встретились.
— Знала, кто вы?
— Соня рассказывала ей, что есть такой парень. А Даша говорит, что даже новости читала про меня и приблизительно знала, как выгляжу.
— А на дне рождения прониклась?
— Ничего такого, просто сидели вместе. Через день решили ещё раз собраться той же компанией — как раз начинался сезон шашлыков. Думали про парк. В итоге все отвалились, пришли только мы с Дашей. Может, она всех подговорила, ха-ха. Получилось такое незапланированное свидание. После него я улетел на месяц, все это время переписывались. Как вернулся — закрутилось.
— Как-то вы сказали, что без девушки удобнее.
— Помню такой период. Казалось, что на расстоянии сложно поддерживать отношения. Они у меня были, но распались. Наверное, одна из причин недопониманий и ссор заключалась как раз в несовместимых графиках. После этого не хотел ни с кем встречаться. Но дальше познакомился с Дашей.
— График остается проблемой?
— Уже нет. Мы часто видимся. Ей же не надо сидеть в офисе с девяти до шести. Спокойно берёт несколько выходных и летит ко мне.
— В туре есть люди, которые всегда возят подруг с собой?
— Бердых. Она с ним не каждую неделю, но очень часто. Причём об этом мне рассказала Даша. Читала его интервью. Говорит, Томаш хочет, чтобы жена оставалась с ним круглые сутки. До этого его отношения строились по-другому — с предыдущей девушкой он расстался. Теперь боится.
— У вас хроническая травма тазобедренного сустава. Когда это началось?
— В 16 лет. До этого болей не ощущал. Только немного косолапил левой ногой. Правая стояла ровно, левая чуть внутрь. Мама просила следить за собой. А потом появились боли. Сделали снимок, показали врачу. Он такой: «Ого, ничего себе!»
— Выяснили причину?
— На 99% уверены, что всё произошло в младенчестве. В роддоме занесли инфекцию, когда перерезали пуповину. Пришлось делать операцию на левом бедре. После неё всё как-то неправильно стало развиваться. Отсюда косолапость. Но процесс шёл дальше. Дошло до болей. Врачи вообще сказали, что могу стать инвалидом, если продолжу играть. Произойдет перелом бедренной кости — придется ставить металлический сустав.
— Ваша реакция?
— Гнал негативные мысли. Не понимал, что делать без тенниса — я просто не знал, как это. Но врачи всё равно говорили: «Про спорт забудь». А их обошли много. Никто не предложил решений. Максимум — поддерживать сустав массажами, ЛФК, санаториями. Повезло, что благодаря «НТВ-Плюс» попал к доктору Блюму, с которым занимаюсь уже больше 10 лет. Он берётся за патологии, от которых отказалась традиционная медицина. Спас и меня.
— Как всё произошло?
— Журналист Елена Шпиз запустила на канале «Теннис» передачу «Психология успеха». Смысл — набрать талантливых юниоров и сделать из них еще более сильных игроков. Консультировал участников этот доктор. Мне сказал: «У тебя слабая грудная клетка. Давай её качать». А после обследования мы показали ещё и снимок сустава. Он оказался единственным человеком, который дал даже не гарантии, а на надежду.
— Что сказал?
— Что за полгода поставит на ноги. Будет легче жить, и, возможно, смогу вернуться к теннису. Так начался курс специальных тренировок. Занимался полгода по шесть раз в неделю. В день доходило до четырёх часов. Это как тренажёрный зал, только упражнения не с гантелями и штангой, а с инструктором. Плюс работаешь не над поверхностными мышцами, а над глубокими. Приходилось тяжело.
— Больно?
— Периодически. Причем боль не обычная мышечная, как после зала. Ныли не те мышцы, к которым привык, а о которых даже не подозревал. Моментами долго качали левую ягодичную мышцу, потом наступал на неё, а она вообще не напрягалась. Энергии в ней оставалось ноль.
— Занятия проходили за деньги?
— Да и сейчас не бесплатно. Тогда для семьи сумма вообще была неподъёмной.
— Сколько?
— Она неизменна — 10 тысяч евро в месяц. Из расчёта — 400 евро в день. Кое-как наскребли 20-25 тысяч из 60. Остальные собирали с миру по нитке. Нашлись добрые люди.
— Это кто?
— Один из них — (президент «Щёкиноазота») Борис Сокол. Это человек, который любит теннис, спонсирует его. Построил в Туле корты — сначала летние, потом хороший зимний комплекс. Лично он меня не знал, но ему рассказали о проблеме. Сокол дал 20 тысяч долларов. Помогали и другие знакомые. Потом уже стало легче — появился личный спонсор, плюс Ельцинская стипендия.
— Процедуры сразу помогли?
— Да. После полугода простоя я поехал на ITF-турнир в Швецию и выиграл его в одиночке и паре. Потом случались периоды ухудшений и улучшений. Много всего произошло за 10 лет. Сейчас снимки показывают, что хуже не стало. Система работает. Хотя полностью вылечить сустав невозможно. Даже сейчас посещаю доктора.
— Часто?
— Раз в два месяца. Использую любое свободное от турниров время. Стараюсь вырваться хотя бы на неделю. Чем больше, тем лучше.
— Без него тоже занимаетесь?
— Каждый день. Иногда сачкую, но 98% времени в году — обязательно. Процесс занимает 15-20 минут. И делать всё надо с кем-то, чтобы человек выполнял роль инструктора.
— Как это выглядит?
— Около 10 упражнений. Все направлены на область тазобедренного сустава и поясницы. Построены на принципе сопротивления. Ты не поднимаешь тяжести, а напрягаешься со всей силы. Другой человек давит. Называется эксцентрический режим. Можно заниматься на полу, но это менее удобно. Лучше на кровати или кушетке.
— В обычной жизни травма мешает?
— Обычно обостряется от нагрузок. Но ещё нельзя долго ходить. Пройти два километра подряд будет больно. Надо 500 метров, потом посидеть 15 секунд и снова идти.
— Как же по корту носитесь?
— Это разные вещи. Доктор объяснил, что невозможно закачать ногу одновременно под теннис и ходьбу. На данном этапе выбрали первое. Когда закончу, пересмотрим упражнения и сделаем так, чтобы без проблем ходил. Хотя и сейчас даже в трёхсетовых матчах начинает болеть. Боль появляется непредсказуемо. Был момент, что выходил на хард, проводил сет и больше не мог. Из-за этого в один сезон выступал только на грунте.
— Сейчас все нормально?
— Одинаково на всех покрытиях. Но тоже непонятно. Бывает, два часа — боли нет. В другой момент появляется через 40 минут. Приходится доигрывать с болью. Но я уже привык. За 10 лет насчитаю мало дней, когда бы нога не болела.
— Матч, который доиграли чудом?
— Много таких было в сезоне-2016, который я закончил 39-м. Та же встреча с Куэвасом на Уимблдоне. В четвёртом сете думал, что не вытяну. Но выиграл в пяти.
— Сняться не хотели?
— Только раз сделал это из-за ноги. Иногда мысли проскакивают. Думаешь: «Какой смысл продолжать, если не могу нормально бегать?» Но в этот момент обычно расслабляешься. И боль отпускает. Но даже если нет, принял для себя правило, что всегда играю до конца.
— Говорят, если бы не травма, давно входили бы в топ-30. Согласны?
— Слышал об этом. С другой стороны, ещё слышал, что если бы не проблема, я не был бы такой сильный характером. Плюс у Блюма усилил не только тазобедренный сустав. Работали ещё над грудной клеткой, спиной, плечом. Думаю, мало кто из тура мог это натренировать. У доктора уникальная методика. Хотя нога, конечно, сильно мешает. Я не могу тренироваться по шесть часов в день, как некоторые ребята.
— А надо ли столько?
— Кому как. Занимался в Барселоне в одном клубе с Кареном Хачановым, у него точно пять набиралось. Я могу на корте максимум три, чтобы не нагружать проблемную зону. Если бы не она, многое оказалось бы по-другому.
— Что?
— Не знаю. Просто чувствую, что не достиг какого-то предела. Понимаю, что могу играть лучше. Дело не только в травме. Есть психологические проблемы. Хотя всё взаимосвязано. Когда понимаешь, что скоро начнёт болеть нога, играешь по-другому. Но надеюсь, что даже в таких условиях смогу забраться повыше.
— О завершении карьеры никогда не думали?
— Когда чувствую ухудшения, бывает: «Хорош. Я что-то достиг, чего-то заработал. Надо о себе подумать». Это ведь не всегда легко терпеть. В этом году на Кубке Дэвиса травмировал ногу ещё больше. Потом проиграл три подряд первых круга, она долго болела. Лезли эти мысли. Но восстановился, хорошо сыграл в Мадриде и Будапеште. И снова готов продолжать.
— После победы на юниорском Уимблдоне вы не сразу закрепились во взрослом теннисе. Успех дал в голову?
— Нет-нет. Я его даже не осознал, всё спокойно прошло. Никакой звёздной болезни. И на самом деле быстро попёр — в 19-20 лет добрал до 160-го места. Даже думал, что как-то всё легко: там на челленджере четвертьфинал, тут полуфинал. Потом проиграл один матч в первом круге, хотя имел кучу шансов. И пошла серия из восьми поражений подряд. Мне как будто дали по носу. Скатился до 320-й строчки. Пришлось возвращаться на фьючерсы в Египет. С тех пор планомерно пошёл вверх.
— Та победа до сих пор главная в жизни?
— По прошествии времени понимаю, что она была не такая важная. Да и в тот момент не возникало мысли, что это Уимблдон. Приехал, как на обычный турнир. Радость тоже, как от обычного турнира. Приятно, когда называют победителем Уимблдона. Но выиграть даже самый маленький титул ATP было бы значимее.
— Обменяли бы?
— Безусловно.
— Как же привилегии?
— Нет их. Дают только за взрослые разряды. Боюсь соврать, но вроде бы четвертьфиналисты после завершения карьеры имеют право в любой год бесплатно прийти на турнир как зрители.
— Призовые получили?
— Тоже нет. Только бонус по контракту с Nike — 10 тысяч евро.
— На чемпионский бал попали?
— Не успел. Рейс стоял на 8 вечера воскресенья, а он начинался в 7. Пытался поменять билет, но раньше среды улететь не получалось. Или пришлось бы платить 100 тысяч рублей. Не хотелось сидеть в Лондоне ещё два дня — поехал домой. Немного жалею — так бы смокинг надел.
— Главное впечатление от того турнира?
— Сложности с размещением. Поселили в университетской общаге, где один туалет на этаже. И тот совместный — мужской, он же женский. Плюс кормили ужасно. Какие-то пережаренные в масле котлеты непонятно с чем. Завтрак тоже ужасный — круассан и хлеб с маслом. Ещё запомнил четвертьфинал.
— Почему?
— Встречался там с парнем, которому за пару месяцев до этого проиграл, ведя 6:4 и 5:0. Поэтому очень сильно волновался. Особенно в последнем гейме — аж трясло. Даже когда подавал на матч в финале, такого не испытывал.
— Во взрослом туре есть такие соперники?
— С Надалем неудобно. Вот у Маррея выигрывал сет, Вавринку даже обыгрывал. С Рафаэлем не получается. На «Ролан Гаррос» он меня просто уничтожал. Я не понимал на корте, как могу выиграть. На US Open в третьем круге тоже без шансов. Хотя матчи со звёздами всё равно приятный опыт. Получаю от них удовольствие.
— Не бросаете упираться, когда понимаете, что всё?
— Наоборот, в этот момент получаются хорошие розыгрыши. Ты расслабляешься. Помню игру с Джоковичем в Австралии. Вышел скованный, нервничал — Новак, центральный корт. Плюс он показывал лучший теннис, всё получалось — пробивал мне смеши навылет. Было ощущение: «Блин, скорее бы это закончилось». Такой дискомфорт испытывал. Летел 0:6, 0:4. Но расслабился, и игра пошла.
— Как-то вы две недели провели в спортроте. Зачем?
— Чуть меньше двух. Просто в стране существует воинская обязанность. Пока учился, она обходила стороной. Как закончил — пришлось идти туда.
— Откосить не вариант?
— В нашей стране всё возможно. Но решил пойти по законному пути. Федерация тенниса определяет в обычную часть, принимаешь присягу, потом переводят в роту. Оттуда как солдата командируют на сборы, но на самом деле тренируешься и играешь турниры. Говорили, что процесс займёт два-три дня, в итоге он растянулся на восемь-девять. Это лучше, чем год, как у обычных людей. Просто все случилось вместо отдыха. В ноябре планировал с Донским поехать в Дубай. В итоге маршировал по плацу в минус семь.
— Хотя бы в Москве?
— Да, в районе Алтуфьевского шоссе. До этого посоветовали побриться налысо. Сказали, что в части сделают это ужасно. Оказалось правдой. Я-то послушал совет, а друг не знал и пришёл с пятью миллиметрами — совсем короткой стрижкой. Ему говорят: «Надо совсем под ноль». Его брил я, причем сломанной машинкой. Несколько раз поцарапал, получилось криво, кусками волосы остались. Ходил потом, как будто немного плешивый.
— Ужас.
— Но нас жалели. Например, на морозе зарядку не делали. А то видел ребят из этой части, которые в семь утра в майках на улице отжимались. Для них вообще оказалось значимым, что я мастер спорта международного класса, чемпион Универсиады.
— Фотографировались?
— Нет, телефоны ведь отбирали. Просто спрашивали, сколько денег дали, и говорили, как это круто. Никто не знал, что я с Леной Весниной в миксте выиграл — она за меня половину работы выполнила.
— Самое тупое задание в армии?
— Мыли взлётку — это коридорчик в казарме. По шесть раз в день приходилось. Он чистый, но всё равно драили. Людям просто надо было чем-то нас занять. Но я потом просёк фишку: самое лёгкое — сказать, что на форме что-то оторвалось.
— Обманывали так?
— Нет, нам же действительно выдали драные бушлаты. На распределительном пункте обещали, что в части поменяют — в итоге ничего не произошло. Плюс мой бушлат оказался самого большого размера. Ветер и снег задували в область шеи — шарфа-то нет. И я говорил: «Товарищ сержант, тут пуговица оторвалась». Шел в швейную комнату, часок сидел там, отдыхал. Но иногда приходилось устав заучивать и туалеты мыть.
— Зубной щёткой?
— Тряпками. Всё равно мало приятного — это даже туалетом не назовешь. Обычная дырка в полу. Кстати, я же за эти дни ещё похудел на 3-4 килограмма. Хотя и так не сильно толстый был.
— Отравились?
— Кормили плохо. Первые дни удавалось взять на завтрак два яйца. Они лежали отдельно — я никого не спрашивал, брал, сколько надо. Потом сержант увидел: «Ты что, офигел? Куда два?» Оказалось, что положено только одно. Перешёл на чеснок, потому что очень голодный ходил.
— Присягу в итоге приняли?
— Нас готовили к ней. Но документы задерживались. Командиры решили не мучить, не держать ещё дольше — опустили формальности. На подоконничке расписался без автомата и всего этого и ушёл.
— Турниры хуже армии помните?
— Поездки по России в детстве. У меня семья не сильно богатая, приходилось экономить, жить в простых гостиницах. В теннис играл не только я — ещё брат. Поэтому ездили вчетвером с мамой и папой. Спали валетом. Причём со мной никто не хотел — ночью толкался, локтями пихался.
— Тараканы ползали?
— Это австралийская тема. Там идёшь по улице — они перебегают дорогу. Такие огромные. Необычно получилось на фьючерсах под Каиром. Отель реально в пустыне, всё включено, а из постояльцев никого, кроме теннисистов. Но условия хорошие. Вот в Марокко не самые лучшие. Старый стадион, всё грязноватое. Больше всего поразили туалеты.
— Что с ними?
— Нет защёлки. Двери, как в ковбойских фильмах — ходили туда-сюда. Приходилось держать их, чтобы никто не вошёл.
— Веснина пару раз попадала под землетрясение.
— Я только раз помню. Небольшое в Америке — секунды на три. Не успел проснуться — тряхануло. Ребята рассказывали другую историю: во время US Open в отеле для игроков взорвался какой-то газ. Одного человека подбросило в кровати. Он спал, проснулся в воздухе и моментально рухнул вниз.
— У вас в карьере был другой экстрим — матч Кубка Дэвиса с Казахстаном.
— Играли на улице при семи градусах. Под майку надел дополнительную с длинным рукавом — вроде более-менее. Потом снял, начало сводить руки от холода. Вроде внутри тепло, ещё чайком на переходах поили, а предплечья страдали.
— Не заболели?
— Трое из четырёх членов команды. Я в том числе. Не представляю, как люди на трибунах выдержали несколько часов. Мы-то двигались, а они просто сидели под дождём. Но случалось и хуже.
— Где?
— Во Франции часто очень холодно. На многих стадионах во время челленджеров нет отопления. На улице плюс семь-десять, в зале ощущение, что ещё холоднее. А лет в 12-13 играл на улице в Москве, и пошёл снег. Матч не остановили. Папа пошёл ругаться с главным судьей, тот такой: «Не, продолжаем». Отец сказал сниматься. Я показал, что кисть заболела, и ушёл.
— Какой это месяц года?
— Вроде весна. В Германии ведь такое тоже бывало. Май, BMW Open в Мюнхене. Корт полностью в снегу, и ребята играют в три градуса.
— Перейдём к жаре.
— На челленджере в Саранске термометр показывал 46-48 градусов. Если начинаешь в 10 утра при 38, и температура постепенно увеличивается — ещё нормально. Вторым запуском в 12 намного сложнее. Сидишь в теньке, разминаешься, потом сразу выходишь на жару — такое сильно бьёт по голове.
— В Австралии от этого настрадались?
— Повезло — в дикую жару там не играл, только тренировался. Самый ужас случился в 2016-м во время квалификации. Под 50 градусов, матчи даже отменили. Я планировал часок позаниматься на корте, выдержал 50 минут и закончил. Но вообще в Австралии каждый год кого-нибудь за руки ведут. Помню, Кавчич пришёл в раздевалку — сначала нормальный. Вдруг неожиданно упал, всё тело свело. Его сразу на носилки, под капельницу и в больницу. Полное обезвоживание.
— Вас обошло?
— Прямо в обморок не падал. Но в Ченнае пришлось тяжело. Причём не из-за жары, а влажности. Тренировались с Женей Донским с 10 до 11 утра. После я принял душ, надел сухую одежду и пошёл в кондиционированную комнату. В ней было 16-17 градусов — люди в кофтах сидели. А с меня пот тёк ещё 20 минут. Жуткая влажность стояла и в Майами в 2016-м. Из-за неё в один день снялись пять человек. Даже Надаль, который славится физической формой.
— А вы?
— Играл с Вавринкой. Голова болела сильно. Посмотрел на Стэна — ему ещё хуже, он потяжелее. Но не снялся — просто выиграл у него в двух сетах.
— Говорят, в Австралии игрокам делают полезные подарки.
— Ещё Доха славится этим. Каждый год дают что-то из продукции Apple. Раньше iPad, последние два года iPhone — 6S, потом 7. Так что давно уже телефон не покупал, ха-ха. Ещё селят в хороший отель — Four Seasons. Ночь там стоит 600 долларов, но турнир предоставляет бесплатно. Как и в Питере последние три года. Это прикольно. Проживание и кормёжка — важные вещи для теннисиста.
— Где с едой ужасно?
— Недавно ездил на челленджер в Орлеан. Ел только спагетти. Тренер разок взял рыбу — отравился. Хотя не знаю, зачем вообще пробовал. С одной стороны она чёрного цвета. Явно пережарили.
— В Рио-2016 на это тоже жаловались.
— Не заметил. Там просто было много специфичной еды вроде индийской, японской, китайской. Организаторы готовят её, потому что на Играх много наций, каждая привыкла к своей пище. Европейцы тусовались рядом с итальянской. Готовили вполне съедобно, только каждый день одно и то же.
— За пределы деревни выходили?
— В первый день съездил к статуе Христа. Для олимпийцев организовали специальный автобус, путь туда проходил недалеко от фавел. Зрелище впечатляющее: дорога уходит в тоннель под холмом, а на нем всё застроено самодельными шалашами. Не видно ни дорог, ничего. Одни тропинки.
— Кузнецова рассказывала, что нехорошо вели себя зрители.
— Ей виднее — дольше там задержалась и играла на более центральных кортах. А я получил травму в первом матче и сразу уехал. Самих зрителей почти не видел.
— Почему?
— В тот день матчи долго не начинали из-за сильного ветра. Такого, что летали корты и стулья по корту. Мы несколько часов ждали. Когда вышли, все уже почти разошлись. Меня поддерживали только ребята из нашей делегации.
— Случалось, что вообще никого на трибуне?
— Чаще другое: большой стадион на каком-нибудь челленджере, и сидят 5-10 человек. Такое происходит, когда ставят последним запуском. Как в Орлеане — один корт, своих французов они делали на шесть-семь главным матчем. После них все расходились, и начинал я. Заканчивал постоянно в 11-12. А никого — это в Бишкеке или Ташкенте. Какой-то юниорский турнир ITF.
— Расскажите.
— Почему-то поставили не на основной стадион, а на соседний — в 200-300 метрах. Но его и стадионом сложно назвать — там просто два-три корта в ряд. На одном из них играли мы. Без освещения.
— Вообще?
— У сетки стоял фонарный столб, как на улице. Представляете, как светит? По краям вообще ничего не видно. За всем этим наблюдали только мой папа и тренер.
— Коровы по улицам там не ходили?
— Нет, Ташкент достаточно современный город. Вот в Бишкеке лет 10 назад чувствовалась беднота. Разбитые дороги, разваленные дома — примерно так.
— Самое жуткое место, которое видели?
— Ченнай не понравился. Видел его только из окна машины, но всё равно некомфортно — толпы людей, некоторые кажутся не совсем чистыми. Все спешат, сигналят, мотоциклисты...
— А лучшая локация?
— Вид с вулкана Тейде на Тенерифе. Посетили его с Дашей в отпуске в ноябре — красивее в жизни ничего не помню. Понравился остров Лансароте — красивые пейзажи, а вокруг вообще 300 вулканов. Некоторые действующие — извергались 300 лет назад. Не так давно по меркам Земли.
— Из Рио вы выложили в инстаграм фото с украинскими олимпийцами и написали: «На самом деле мы все хорошо общаемся». Сейчас этой публикации нет.
— Украинцы попросили удалить.
— Как?
— Мы с ними действительно хорошо общаемся. Когда тема отношений двух государств развивалась, мы подумали, что выложим фото и покажем, что спорт выше политики. Ребята были не против. Но потом им стали поступать чуть ли не угрозы. У них в стране всё это как-то восприняли... И они попросили удалить. Я согласился — зачем создавать проблемы?
— Через сколько это произошло?
— Больше недели публикация не провисела.
— Обсуждаете политику с украинцами?
— Ну так. Могу иногда спросить их, как там на самом деле. Что показывают на ТВ — это ведь не совсем правда. В России говорят, что украинцы плохие, на Украине — что русские. А хочется знать истину.
— Кто в туре самый общительный?
— Монфис. Приятный человек, все время смеётся, шутит — на позитиве. И поднимает настроение всем вокруг.
— Танцует в раздевалке, как Серена и Винус?
— Такого ни от кого не видел. Но есть люди, которые любят ходить по ней в трусах. А иногда и без трусов. Туда прошёлся, потом обратно. Среди испанцев и итальянцев такое распространено.
— Прикалываются?
— Сам не знаю, в чём смысл. Я, например, захожу в раздевалку, по дороге беру полотенце. Заворачиваюсь в него и иду в душ. Фелисиано Лопес делает по-другому: прошёл до шкафчика, разделся, сходил за полотенцем, вернулся, поговорил по телефону, ещё что-то.
— Показывает достоинство?
— Лучше у него спросить. Может, просто неспешный образ жизни. В Испании многие расслабленные. Фоньини, кстати, похож по поведению. Про них как раз слухи и шутки, что самовлюбленные.
— Геи?
— Ну нет. У обоих жены, у Фабио даже ребёнок. Если геи в ATP и есть, то я про них не знаю.
— Другие понторезы в туре есть?
— Некоторые немного заносчиво себя ведут. Одно время Кирьос смотрел свысока, никогда со мной не здоровался. Потом сыграли матч, стал нормальным. Теперь всегда подходит, приветствует. Но суперкозлов нет. Наверное, проблема просто в том, что на турнирах слишком много людей. Ты видишь каждый день те же лица и не всегда помнишь, здоровался ли. Хотя Федерер всё равно удивил.
— Чем?
— Думал, знать не знает, кто я такой. На тот момент только попал в сотню, выиграв три челленджера. Захожу в раздевалку — Роджер. Подходит ко мне: «Привет».
— Он самый деликатный из топов?
— Ещё Надаль. После нескольких совместных матчей сам теперь подходит и протягивает руку. Это приятно.
— Вы же тренировались с обоими.
— С Рафой нет, а вот с Федерером было. Проиграл тогда на турнире в Галле, но ещё остался на несколько дней. Подошел его тренер Любичич. Спросил, не хочу ли поиграть завтра с Роджером 45 минут.
— Почему вы?
— Во время турнира сложно найти спарринга. Одни играют матчи, другие сразу уезжают на следующий турнир. Я оказался свободен. Если это не противоречит графику — принимаю такие предложения. Тогда пришлось как раз в тему.
— Вы Федерера даже обыграли.
— Но это же не матч — тай-брейк до 10 вроде. Да и вообще было ощущение, что он не первая или вторая ракетка мира, а 101-102-я. Он на занятии реально не напрягается. Говорят, так происходит всегда. У Фоньини то же самое. А с Надалем плохо, потому что он максимум три раза бьёт на тебя, потом навылет. То есть тренирует то, что ему надо. И ты же не скажешь: «Давай минут 10 кроссами слева налево поиграем?» Ответит: «А мне это зачем?»
— Лайтовые тренировки — это разве нормально?
— Большинство ребят всё-таки стараются. Некоторые прямо очень. В этом плане отмечу Давида Феррера. Бегает за всеми мячами, выкладывается. Ощущение, что матч играет. Но у него на этом весь теннис построен. Кстати, раньше Феррер курил. Жёстко-жёстко. В один момент бросил, начал работать как проклятый. И оказался в топе.
— Кроме него курящих помните?
— Вспоминается Дастин Браун, ха-ха. Всё время ходит в наушниках. Похож немного на человека, который балуется наркотиками. Веселый парень.
— Когда вы последний раз напились?
— Во время сезона могу только кружку пива раз в месяц. Организм требует. Но больше кружки не лезет. Напиваться — это про межсезонье. Несколько раз случалось. Однажды совсем жёстко — аж тошнило. В этом году просто было пару моментов, когда не рассчитывал и ходил пьяным.
— Вы фанат машин. Любите копаться в них или гонять на крутых тачках?
— Скорее второе. В первом не особо разбираюсь. А погонял бы на многих. Сейчас у меня Mercedes 63.
— За сколько взяли?
— Чуть больше двух миллионов. Купил бэушную. Новая стоила бы шесть. Но на эти цены всегда смотришь и думаешь: «Да я за такие деньги могу купить подержанную, зато на два класса выше».
— Какую тачку пока не можете позволить, но хотели бы?
— Имей много денег — купил бы Porsche 911 Turbo S. Но пока и своей полностью доволен. Хотя говорили: «Зачем тебе такая мощная?» Ещё ни разу не пожалел.
— Сколько бензина ест?
— Полный бак — 66 литров — заправляю раз в два дня. Средний расход — 18 литров на сотню. Но в Москве нахожусь нечасто, так что и трачу не так много.
— Наверняка клали стрелку.
— Ограничитель стоит на 250 км/час. Хотя на спидометре 320.
— 250 было?
— Да. Долго жать газ для этого не надо. Плюс стало просто интересно, каково это. Оказалось, что зависит от машины. До этого разогнался на BMW до 220 — стало страшно. На этой 250 — всё спокойно. Но сейчас переболел скоростью. Получаю удовольствие от вождения. Даже музыку перестал включать. Когда купил, нравилось что-то крутое закачать. Теперь какое-то радио играет.
— На Mercedes девушки клюют?
— Приобрёл его, когда не было отношений. Думал: «Ну всё, теперь буду на тачку девчонок цеплять». Но как-то никто не реагировал. Даже мужчины, ха-ха. Вот Даша говорит, что на неё все обращают внимание. Когда видят на таком авто, обалдевают, пытаются кадриться. Подходят на заправке или мойке: «Ого, твоя?»
— Кроме машин вы любите гитару.
— Был момент, когда хотел научиться. Подарили сначала одну, потом вторую. Дальше укулеле — это такая маленькая. Год пытался играть, научился чуть-чуть. В итоге все забросил и забыл. Вернусь к этому после завершения карьеры.
— Какая музыка нравится?
— Ой, вкусы очень разные. В плейлисте есть русский рэп, песни от Эминема до Киркорова.
— Вау.
— Одно время очень любил Розенбаума и Высоцкого. Папа привил это. Помню момент, когда полгода слушал только Высоцкого. Думаю, знаю почти все его известные композиции.
— Чем зацепил?
— Смыслом. Не люблю просто танцевальную, где есть ритм, но нет слов. Со словами лучше.
— Самая глубокая песня Высоцкого?
— Вспоминается про штангиста. Вообще очень нравятся у него спортивные и военные.
— А у Киркорова?
— Не знаю, как называется. Слова такие: «Пролетели сквозь небо, занавешенные дождём. Чтобы ты не промокла, я буду твоим плащом». С удовольствием слушаю. Очень мелодичная. Еще есть Алиса Игнатьева.
— Кто это?
— Выступала на шоу «Голос». Пела там «Вишнёвый сад» на украинском. Безумно понравилась — закачал. Или группа «Торба-на-круче». Не самая знаменитая, поёт русский рок. Их солист Макс Иванов выпустил два альбома — перепевает в них песни группы под гитару. От такого тоже балдею. Друзья, конечно, немного удивляются. Просят иногда включить плейлист — там смесь всего.
— На концерты ходите?
— Это тяжело. Надо же заранее знать, когда буду в Москве. Как с театром. Хочу выбраться, но получилось только пару раз.
— Куда?
— Сначала на комедию. Потом на спектакль по книге «Цветы для Элджернона». Прочитал и пошел. Хорошо, что знал содержание. Если бы нет — вообще ни во что не врубился бы.
Александр Головин
«Евроспорт»
