Его девиз — быть первым

legkaya_logoСпорт живет эмоциями, эмоции рождают мифы, мифы становятся легендами. Анатолий Юлин стал легендой белорусского спорта ещё при жизни — в прошлом году многочисленные ученики, друзья и почитатели шумно отпраздновали 70-летие знаменитого легкоатлета и не менее именитого тренера.

12-летний Толя от дома в деревне до школы в селе шлёпал три километра в любую погоду. Когда просто шагом, а то и бегом, по настроению. Но по-настоящему узнал вкус бега, когда семья из деревни Бекетово переехала в Тулу, где в школе был и спортивный зал, и настоящий футбольный мяч, выдававшийся ребятам лишь за особые заслуги. И то — старшеклассникам. Но когда 14-летний Юлин победил на первенстве школы по прыжкам в высоту и в беге на 400 м, опередив даже десятиклассников, его удостоили высочайшей награды: преподаватель физкультуры доверил ключи от комнаты, где хранился спортинвентарь. Теперь вместе с друзьями он гонял мяч во дворе школы до темноты и получил прозвище Цыган. И тогда же, видимо, определил смысл своей жизни: «Быть только первым!» В те тяжёлые послевоенные времена в это закладывался не только спортивный смысл.

«В 1947-м мне исполнилось 17 лет, — вспоминает Анатолий Иванович. — Впервые попав на спортивные сборы, понял, что теперь я самый счастливый на свете человек: ведь мне давали завтрак, обед и ужин, да ещё перепадал кусочек масла и сладкий чай. За это стоило бороться».

И Юлин стал бессменным чемпионом города, области, победителем многих зональных соревнований по лыжам и лёгкой атлетике. Ведь раньше так было принято: летом лыжники приходили на беговую дорожку, а зимой легкоатлеты становились на снег. Зато тренировки были круглогодичными, и это приносило плоды. В 48-м Анатолий выполнил норматив мастера спорта в беге на 400 м с/б, к тому же занял третье место на чемпионате СССР в беге на 800 метров и был зачислен в сборную команду страны.

«Когда после всех этих успехов я приехал домой, — говорит Юлин, — все поздравляли, а я думал об институте физкультуры. Ведь уже тогда начал понимать, что тренировочный процесс — вещь не простая, требующая не только таланта и упорства, но и знаний, опыта. Правда, в погоне за спортивными результатами сидеть за книжками в средней школе мне „было некогда“, к тому времени осилил только восемь классов. Да и на экзамены в московский инфизкульт уже опоздал.

И тут меня осенило — ведь мой друг Тимофей Лунёв, который тогда учился в Минске, предлагал приехать к нему, чтобы вместе тренироваться. Прикинул: впервые, что ли, на крышах вагонов ездить? И через 13 часов такой езды вышел ночью на минском вокзале и отправился искать здание института физкультуры. Шёл, шёл, вижу — стоит среди развалин один дом без света, только на пятом этаже несколько светлых окон. Отыскал во дворе вход, поднимаюсь и слышу шум — сильнее, сильнее. Попал в зал, где шли соревнования по волейболу. Протиснулся поближе, и вдруг Семён Иванович Гетманец (он тогда заведовал кафедрой лёгкой атлетики и лыжного спорта) встал, попросил судью остановить встречу, и объявил: „Товарищи! К нам приехал из Тулы мастер спорта в беге на 400 метров с барьерами Анатолий Юлин. Поаплодируем ему!“
И я сразу понял — приехал туда, куда нужно. На следующий день стал „параллельным студентом“ — техникума и института физкультуры одновременно. Правда, техникум закончил через год, а институт — через пять. И до сих пор считаю, что тогда на меня с неба свалилось: на третьем курсе начал получать повышенную стипендию как отличник и смог существовать без помощи родителей».

Бытие и сознание

Поселились все вместе в институтской аудитории, выполнявшей одновременно функцию общежития. Но поскольку там же обитали Тимофей Лунёв, чемпион СССР в беге на 200 м с/б, и Леонид Осипов, чемпион страны среди юношей по прыжкам в длину, то коммуна получилась отличная. Со временем завхоз выделил им хорошую плитку на две конфорки, с помощью которой они по очереди кашеварили. Впрочем, к истории дружбы трёх больших спортсменов мы ещё вернёмся, а сейчас о том, как впервые Юлин оказался на минской улице.

«Утром я вышел из института, — продолжает Юлин, — и увидел, что это здание лишь одно целым стоит, а вокруг — развалины. Боже мой, такой разрухи ещё никогда не наблюдал — даже не представлял, что город можно так разворотить и уничтожить, ведь Тула войны не знала. Будто попал на другую планету. Никакого проспекта нет — лишь дорога для трамвая. Пошли с Тимофеем дальше — Дом офицеров, а Тима говорит: „Ещё вроде один дом целый есть“. Подходим — стоит Дом правительства — нетронутый, как новенький. Вот и увидел во всем Минске три дома — фашисты их просто не успели взорвать. Зато люди оказались такие же, как в первый час моего появления — удивительно добрые и гостеприимные. Возвращались через Комаровский рынок, купили там антоновских яблок — жёлтых, душистых.

Учебная группа мне понравилась — преподавателя слушали внимательно, многие студенты записывали. Стал записывать и я — ведь всего не запомнишь.

А стипендию давали только тем, кто сдавал на „хорошо“ и „отлично“, что и служило стимулом. К третьему курсу уже был отличником, получал повышенную стипендию».

Но главным для Анатолия всё-таки оставались тренировки. Вот тут-то изменилось многое: новый город, новый тренер, новые методики. Во-первых, никаких лыж зимой, разве что прогулки на них. Борис Борисович Ливенсон собрал группу очень талантливых ребят, человек восемь, и занимался с ними в маленьком спортивном зальчике 18×8 метров, где его подопечные много работали над развитием гибкости, силы, эластичности мышц. Все очень уставали, и Юлин иногда ворчал: «Что это за тренировка? Вместо того, чтобы бегать, ерундой занимаемся». Но когда ближе к весне беговой работы прибавилось, а давалась она легче, чем раньше, он понял — всё правильно.

Стадионов в Минске было тогда только два — «Динамо» да «Пищевик» с глиняной беговой дорожкой. Вот там будущие чемпионы и тренировались. Правда, на «Динамо» это можно было делать только начиная с 1951 года, когда его готовили к проведению первенства СССР по лёгкой атлетике — тогда там впервые и трибунку небольшую соорудили, на месте нынешней центральной. Впрочем, такие условия никого не огорчали — ребята успевали не только учиться и тренироваться, но и озорничать.

Когда в 1949-м всех троих обитателей комнаты-аудитории призвали на военные сборы, с начальством договорились — в обеденный перерыв ребята могут надевать спортивную форму и тренироваться. И почти сразу же — курьёз. Через две недели после начала сборов из Москвы пришла телеграмма: «Лунев и Юлин вызываются для участия во Всемирном фестивале молодёжи и студентов в Будапеште». Ну, заместитель командующего военным округом (генерал-лейтенант, между прочим) решил посмотреть, что это за солдаты, которых такими телеграммами вызывают? Приехал в Уручье, где располагалась часть, а солдаты тем временем потихоньку ушли в город, где их успели поймать и назначить по 15 суток ареста. Ведёт майор арестованных на гауптвахту, а навстречу — вся генеральская свита. И сам генерал объявляет: мол, завтра выезжаете в Москву. А те отвечают, что не могут — им по 15 суток дали. Ну, генерал майору всё и объяснил.

Когда же ребята вернулись после успешного выступления, командующий им благодарность объявил. Вот только служить больше не пришлось.

Главные вершины — впереди

Четвёртое место на Всемирном фестивале молодёжи — конечно, почётно, но впереди мелькали уже другие цели: ширились слухи, что СССР скоро вольётся в олимпийскую семью и примет участие в Олимпиаде-52. Это уже требовало другого уровня и, естественно, другой подготовки. А Минск, к сожалению, этим условиям не отвечал. Группа Левинсона тренировалась в зале на стадионе инфизкульта, где в те времена не было не то что душевой — даже умывальника. И вдруг в столицу Беларуси прибыл председатель Всесоюзного комитета по физкультуре и спорту Николай Романов. Он захватил с собой белорусского коллегу и пошёл на стадион, а навстречу — группа Ливенсона. «Почему такие мокрые?» — «Мыться негде.» — «Кто руководитель?» — «Вот он». — «Вы что, для членов сборной Советского Союза умывальник сделать не можете?» Вот так стало понятным, что подготовка к Олимпийским играм уже началась.

И действительно, весной Тимофея Лунёва и Анатолия Юлина вызвали на всесоюзный тренировочный сбор в Нальчик, где они вплоть до 1953 года проводили каждую весну. Работал с ними тренер сборной Вячеслав Садовский. Тогда-то Юлин понял, что если он не сбросит со своего результата как минимум 2,5 секунды, Олимпиады ему не видать — ведь кроме Юлина и Лунёва был ещё очень талантливый Юрий Литуев, а мест в команде оставалось мало, поэтому постоянно проводились контрольные соревнования. В результате поехали все трое.

Вспоминает Анатолий Юлин: «На окончательном отборе стал третьим, и тренерский совет определил мне задачу — быть в финале шестым. Из Ленинграда выехали поездом в Хельсинки. Когда вышли из вагона, обратил внимание, что все местные, а особенно малыши, смотрят на нас как-то испуганно. Переводчик объяснил, мол, ведётся пропаганда — все русские дикари, они убивают стариков и детей. Я ему не поверил, и правильно сделал — через некоторое время все дети Хельсинки стали нашими друзьями.

Спортсмены из соцстран и капстран жили раздельно, а четверым представителям лёгкой атлетики Беларуси — Мише Салтыкову, Мише Кривоносову, Тимофею Лунёву и мне очень хотелось посмотреть на тренировки наших главных соперников. Тем более, что „капиталистов“ до того в глаза не видели. И вот объявляют: мы едем к ним в гости на стадион. Как прибыли, сразу же пошёл к барьеристам. Ну, они меня и удивили — чтобы такое вытворять, надо 10 лет учиться. Да и по своим физическим данным мы им уступали, особенно темнокожим. Например, американец Мур (мы впервые это увидели) преодолевал расстояние между барьерами в 13 шагов. А я бежал в 15, да и то только первые 7 барьеров, а затем и вовсе переходил на 17 шагов. Представляете, сколько времени терял?

Но я привык, выйдя на дорожку, сражаться до конца. Забег свой выиграл с хорошим преимуществом, но через полтора часа нужно было бежать в четвертьфинале, куда попадали по три сильнейших из каждого забега. Снова победил, но уже с заметным напряжением. На следующий день — полуфинал, и когда тренер объявил состав, мне стало страшновато, ведь четверо имели результаты лучшие, чем мой. В Бога тогда не верил, но всё равно попросил небеса помочь. Свой личный рекорд улучшил на целую секунду, попал в финал, а уж как там бежал — не помню. Но после финиша Николай Романов обнял нас с Литуевым и сказал: „Спасибо, ребята!“ Юра стал вторым, я — четвёртым».

Поскольку Юлин выступил наиболее удачно из всех семи представителей Беларуси (кроме легкоатлетов, в Хельсинки были ещё два фехтовальщика и гребец), то почестей и наград он получил немало. Поэтому на душе было радостно и тревожно: ведь столкнувшись с такими серьёзными соперниками, Анатолий понял, как много ему ещё не хватает. Ведь даже «свой» Юрий Литуев, вернувшись из Хельсинки, почти сразу «вписался» в 13 шагов между барьерами, что для низкорослого Юлина было невозможно. Надо было искать другие пути.

«Я решил довести техническое мастерство до такого уровня, чтобы не был страшен никакой режим, — рассказывает Юлин. — Пусть даже соперник бежит в 12 шагов. Занявшись этим, на следующий год проиграл себе самому „13-шаговому“ всего 0,2 секунды. Вот тогда и понял, что на верном пути. Мой путь к победам — филигранная техника и максимальная частота бега между барьерами. Ведь расхождение в пробегании гладкой и барьерной дистанции было всего 1,2 секунды (!). Если бы сегодня, скажем, белорусские бегуны на 400 м с/б, преодолевающие дистанцию за 47 секунд, имели такую же технику, они бы точно показывали результаты мирового класса».

Новая жизнь, но цели — те же

Для Анатолия Юлина 1954 год стал в некотором роде переломным. Он закончил институт физкультуры, многое понял в методике спортивной тренировки, и теперь вдвоём с тренером они как бы составляли равноправный дуэт, шедший к главной цели — чемпионской медали. Только вот достичь её было очень непросто. Юлин понимал, что в 24 года значительно повысить скорость бега практически невозможно (во всяком случае — весьма проблематично), поэтому решил строить свою тактику на двух составляющих: техническом мастерстве и умении достичь невозможного. Именно в таком настроении он приехал вместе с Юрием Литуевым (который был всегда первым, а Юлин — вторым) в Берн, на чемпионат Европы. Швейцарские газеты писали, что интриги не будет — Литуев выиграет. Вот только «второй» думал иначе: «Я решил, что если мне достанется дорожка ближе, чем Литуеву, я у него выиграю за счет быстрого начала, т. е. сделаю отрыв, и Юра меня не догонит. И вот перед стартом приходит тренер и говорит, что у меня вторая, а у Литуева — пятая. Всё! Выхожу из гостиницы, а навстречу идёт Евгений Буланчик, с которым мы дружили. Я возьми и скажи, мол, Женя, ты нового чемпиона Европы видел? Тот удивился, ведь соревнования ещё не начинались. А я отвечаю, что завтра стану чемпионом. Действительно, в забеге показал 51,1, и тренер сказал, что желательно повторить это время в финале. Я ответил, что пробегу быстрее 51 секунды. Литуев ухмыльнулся: как же! Но я в финале показал 50,5, стал чемпионом Европы, но осознал это только тогда, когда наши девушки всё лицо мне вымазали губной помадой».

Таких случаев проявления лучших бойцовских качеств Анатолий Иванович Юлин мог бы рассказать сотни. Но мы решили отвлечься от его богатейшей практики борца за медали и сразу перейти к переломному для каждого большого спортсмена моменту — решению «повесить шиповки на гвоздь». Ведь многие из знаменитых в этот период ломались, не могли смириться с тем, что с высоты всеобщего признания и восторга нужно опускаться к рутине будней.

Но и здесь Юлин пошел своим путём: попросил закрепить за ним обычную среднюю школу, где начал с нуля. Но прошло совсем немного времени, а его подопечные стали заметны не только на районных и городских соревнованиях. К нему стали приходить за советом ведущие легкоатлеты, сначала республики, а затем и Советского Союза. Поэтому назначение Анатолия Ивановича тренером сборной СССР по Беларуси было всеми воспринято с удовольствием. А его подопечные сразу упрочили свои позиции не только в сборной СССР, но и на международной арене. Достаточно упомянуть такие имена, как Имант Куклич, чемпион Советского Союза и участник Олимпийских игр; Татьяна Зеленцова, чемпионка СССР и Европы в беге на 400 м с/б; Александр Васильев, чемпион страны, призер чемпионата Европы и участник Олимпийских игр в беге на 400 м с/б; Александр Трощило, чемпион СССР, призёр Европы и Олимпийских игр в беге на 400 м; Татьяна Курочкина, чемпионка мира и участница Олимпийских игр.

Многие из воспитанников Юлина пошли по стопам наставника: стали спортивными работниками, уважаемыми в Беларуси, но есть и такие, что сделали успешнейшую карьеру совсем в других областях: мастер спорта Владислав Астапенко стал профессором медицины, директором радиологического центра Беларуси; Олег Кулинкович — заместитель управляющего Национальным банком; Михаил Гаркун — ректор колледжа связи в Минске, доктор наук.

Впрочем, перечисление фамилий людей, считающих Юлина своим учителем, пожалуй, займёт больше места, чем описание его спортивных и педагогических достижений. Наверное, поэтому хочется привести те высказывания, которые лучше всего характеризуют его как человека: «В нынешнем мире я никак не могу прижиться, но переделывать меня поздно. Раньше за спекуляцию сажали, а теперь поощряют. Раньше на институтских соревнованиях присутствовали все — преподаватели, деканы, ректор, а теперь на них даже представителя федерации лёгкой атлетики не встретишь. Раньше в Спорткомитете (нынешнем Министерстве) работало в 5-6 раз меньше людей, чем сейчас, да и главный тренер по виду не только руководил, но и сам занимался тренерской работой. Иными словами, я считаю, что не нужно десятерым нести одно ведро воды. Ведь результаты-то не повысились, скорее — наоборот».

К великому сожалению, Анатолий Иванович реже стал появляться у края беговой дорожки с секундомером в руке.

И многим стало его не хватать.

Юрий Волошин
«Лёгкая атлетика», №5' 2001